Сатанинская бутылка: Стивенсон Роберт Луис

Выругавшись на языке чоя, Палатон перешел на ручное управление, чтобы выровнять корабль. Тот скорее пропахивал атмосферу, чем скользил в ней.

Корабль слегка вздрогнул, оказавшись в опасной зоне. Дернувшись, как пойманный в ловушку зверь, он выровнялся.

Палатон включил связь, приготовившись оставаться в этой зоне, пока не будут открыты люки.

— Начинаем, — произнес он. — Возможны вихревые потоки.

Сеть сработала. Огонь постепенно усиливался, и Палатон понял, что дальше придется еще тяжелее. На панели он видел, как лазерные заряды пролетают все ближе, корабль оказывается все в более узкой вилке. Можно было ожидать и худшего.

Капля пота прокатилась по его лбу и упала с кончика носа. Руки Палатона были заняты, и он так и не смог стереть ее.

Первое попадание. Он почти слышал скрежет металла. Обшивка выдержала, но один из ее секторов принял столь сильный удар, что Палатон почти видел, как в космосе над кораблем разлетаются огненные искры. Второй залп чуть не снес его заднее крыло. Корабль тяжело задрожал, но послушался руля и повернул вправо.

Возможно, следующее попадание не будет таким щадящим.

По включенной связи он слышал, как пилоты и роботы сообщают о повреждениях. Из всего отряда был потерян один корабль. Остальные еще держались.

В следующий раз все может быть хуже.

Палатон с трудом сглотнул — во рту у него пересохло, казалось, что он онемел. Он яростно потряс головой, капли пота разлетелись по кабине и заблестели на панели и экранах.

Он сменил курс. Корабль двигался неохотно — на него воздействовала атмосфера и притяжение планеты, слишком сильное, чтобы ускользнуть от удара, если этоо его казалось печальным и хмурым, и он горестно вздыхал. И вот Кэаве смотрел на этого человека, а тот смотрел из окна на Кэаве, и оба они — подумать только! — позавидовали друг Другу.

Вдруг незнакомец улыбнулся, кивнул и, поманив Кэаве, встретил его в дверях дома.

— Мой дом очень красив, — сказал человек с тяжким вздохом. — Не пожелаешь ли ты осмотреть покои?

И он провел Кэаве по всему дому — от погреба до чердака, и все здесь казалось столь совершенным, что Кэаве был поражен.

— Поистине, — сказал Кэаве, — это прекрасный дом.

Жил бы я в таком доме, так, верно, смеялся бы от радости с утра до вечера. А ты вот вздыхаешь, почему бы это?

— И ты тоже, — сказал человек, — можешь иметь дом, во всем схожий с этим, стоит тебе только пожелать. У тебя, надо полагать, есть деньги?

— У меня есть пятьдесят долларов, — сказал Кэаве, — но такой дом должен стоить много дороже.

Человек что-то прикинул в уме.

— Жаль, что у тебя так мало денег, — сказал он. — Это причинит тебе лишние хлопоты в будущем, но тем не менее можешь получить и за пятьдесят долларов.

— Этот дом? — спросил Кэаве.

— Нет, не дом, — отвечал человек, — а бутылку. Видишь ли, должен тебе признаться, что все мое богатство, хоть, может, я и кажусь тебе великим богачом и удачником, — этот дом и этот сад, — все возникло из бутылки величиной чуть больше пинты. Вот она.

И, отперев какой-то шкафчик, он достал оттуда круглую пузатую бутылку с длинным горлышком. Бутылка была из белого молочного стекла, переливавшегося всеми цветами и оттенками радуги. А внутри бутылки светилось и трепетало что-то неуловимое, подобное то тени, то языку пламени.

— Вот она, эта бутылка, — сказал человек и, когда Кэаве рассмеялся, добавил: — Ты не веришь мне? Так испытай ее сам. Попробуй-ка ее разбить.

И тогда Кэаве взял бутылку и стал швырять ее об пол, пока не утомился, но бутылка отскакивала от пола, словно детский мяч, и хоть бы что.

— Удивительное дело, — сказал Кэаве. — Поглядеть да потрогать, так кажется, будто эта бутылка из стекла.