Операторы односторонней связи: Овчинников Олег Вячеславович

Овчинников Олег

Овчинников Олег

Привет, я один из тех, кто разговаривает в автобусе. И в кабине лифта, стоя в углу и не обращая внимания на мелькание этажей. И когда поздним вечером вы спешите домой, а я бреду вам навстречу по темной улице. Не потому, что у меня в ухе наушник, а на щеке - модная проволочка "хэндс фри" микрофона. У меня вообще нет мобильника. С кем бы я по нему общался? Даже пейджера нет. Я сам как пейджер.

Я разговариваю сам с собой, так думаете вы. Если вам взбредет в голову понаблюдать за мной, вы заметите, что я говорю разными голосами. Но я не шизофреник. Шизофренику никогда не бывает так одиноко.

Я связист. Или связной. Название не меняет сути. Опс, извините, начинается моя передача.

- Эй, кончайте прикалываться, злыдни! Зачем вы меня заперли? Тоже мне, шуточки... Откройте, я же все равно выберусь! Дверь вышибу или по пожарке слезу. Слышите? Все, вышибаю... - Минуту спустя: - Крепкая, черт! Все-таки по пожарке... У-у, шатается!

Кажется, все.

- Извините, это я не вам. Да, да, мне очень жаль. Я же извинился!.. Сами вы прете! Да вам одной на тротуаре тесно! Езжайте в Индию, там на таких, как вы, молятся. Все, я сказал!

Ненавижу прохожих-скандалистов! Готовы целый час возмущенно размахивать руками и чесать языком, вместо того чтобы просто сделать шаг в сторону и дать мне пройти. Я же не виноват, что меня периодически накрывает. Можно подумать, я сам выбираю время и место сеанса! Чуть настроение не испортила. Не видно разве: человек на свидание торопится. В чистых брюках. Со стрелочками.

Стрелочки, правда, немного разные получились. Что поделать, маловато опыта... Так ведь они и в швейцарских часах не совсем одинаковые. По слухам.

Все, вроде успокоился.

О чем я? Об одиночестве? Ладно.

Мы повстречались прошлой осенью, в парке.

Смешное слово "повстречались". Повстречались, повстречались и разошлись? Я не суеверен, однако не пожалею ни слюны, ни свежевыглаженной рубашки, лишь бы такого не случилось. Тьфу-тьфу-тьфу!

"Повстречались" значит случайно встретились. И познакомились - тоже случайно. Только благодаря поделке из цветной бумаги, иначе бы так и остались незнакомыми, случайными, чужими... Я озабоченно пинал опавшие листья: "Середина октября, время продумывать зимний гардероб. А чего тут продумывать? Заштопать свитер, второй... Самый теплый, с оленями, к сожалению, "восстановлению не подлежит", но, если обрезать и подшить рукава, из него получится отличная жилетка. И ветровка - поверх: зимы в Москве дождливые. В общем, как-нибудь перезимуем. Как-нибудь..." Она недовольно сметала листву к обочине: "Середина октября, теплынь, солнышко. Второе лето за год проходит мимо. Даром что бабье..." Я шаркал подошвами, она - метлой. Она работала с прохладцей, я просто прохлаждался. Я вносил элемент хаоса в золотисто-багряное великолепие, в это унылое очарованье для очей поэта. Она пыталась его упорядочить, выметая листья чуть ли не у меня из-под ног, собирая их в аккуратные кучки, сильно смахивающие на заготовки для жертвенных костров. Словом, трудно представить себе пару, менее расположенную к знакомству.

Шарик из сиреневого картона мы заметили одновременно. Он лежал посредине пустой скамейки, забытый кем-то или выброшенный. Грани на шарике стали заметны, когда мы подошли ближе, каждый своим путем.

Она остановилась, я склонился над скамейкой. Она протянула к шарику руку в неуклюжей брезентовой рукавице, я оказался проворней.

- Двенадцатигранник, - сказала она тихим голосом.

- Додекаэдр, - согласился я.

Я уже вертел его в пальцах - правда, тогда он был серый и пластмассовый - давным-давно в кабинете алгебры и геометрии.