Случайность: "Dru M"

========== Случайность ==========

Женька как всегда в своем репертуаре.

Напялил очки в черной оправе, хотя обычно прекрасно обходится линзами. С нотками ехидцы в голосе заявил «так удобнее», тонкими пальцами сдвигая их выше по переносице, а глаза-то у самого лукаво блестят. Как будто специально, как будто знает, что в этом образе милашки интеллигента заводит меня невозможно, ну просто спокойно стоять не могу - подгибаются коленки, во рту пересыхает, а сердце надсадно ноет.

Он не твой, он никогда не будет твоим.

Я признался ему год назад, получил в ответ вежливый, но решительный отказ и, в общем-то, успокоился. Уж лучше смириться и жить дальше, чем так глупо лишаться лучшего друга. Когда мы поступили в разные универы, стало немного легче - виделись только утром, пока ехали на учебу, и вечером, после пар. Таким образом и общались немало, но и находились друг с другом не постоянно, что позволяло не лезть от отчаяния на стенку.

И вот теперь - получите распишитесь.

Узкие брюки, обтягивающие его ладную задницу, белая идеально выглаженная рубашка, сумка через плечо и очки. Женька даже в первом классе, когда в моей одежде дырок было больше, чем в дуршлаге, а волосы вечно торчали в разные стороны, выглядел примерным пай-мальчиком. Вроде точно так же лазил со мной по заборам и крышам гаражей, а русые волосы после похождений лежали идеально, и одежда как назло оставалась безукоризненно чистой.

Меня мама за ухо волокла домой, чтобы всыпать по первое число. А Женька важно шагал рядом из молчаливой солидарности.

Как вспоминаю об этом, так улыбка сама собой на губах появляется.

- Чего это мы такие веселые? - интересуется Женя, убирая выбившуюся прядь обратно за ухо.

Мы едем по зеленой ветке в сторону центра. Обоим надо ко второй паре, работящие люди уже успели укатиться к этому времени по офисам, поэтому в вагоне достаточно свободно, только редкие бабуськи распределились по периметру. Но почему-то мы с Женькой упрямо стоим у дверей напротив друг друга, не спеша садиться. Рядом замерла девушка в наушниках, легонько покачивая головой в такт музыке. На остановках, когда стихает гул, я слышу знакомые мотивы Skillet.

- Да так, - я продолжаю лыбиться, не спуская с него взгляда. - Осень теплая, приятная, - указываю на свои шорты и майку с надписью «Нью-Йорк», которую батя привез из командировки во Владивосток. Женька закатывает глаза. Его страшно бесит моя манера одеваться, примерно так же сильно, как походы в тренажерный зал и хорошо развитая мускулатура.

Были бы мускулы надувными, я бы их спустил ради Женьки, честное слово, но так как я обзавелся ими после двух лет, проведенных в секции по баскетболу, жаль не поддерживать форму.

- Поэтому ты как на пляж вырядился? - Женька улыбается в ответ, так беззлобно и искренне, что моя бдительность притупляется, обласканная теплом его улыбки, и я чуть радостно не брякаю: «А ты как для офисного порно!» Где секретари нещадно хлещут плеткой своих нарвавшихся начальников, а те постанывают белугой с кляпом во рту и мычат «Ифчо! Ифчо!», подставляя задницы под шлепки. Понятия не имею, как я докатился до жизни с просмотром гей-порно ночью под одеялом, но…

Слава провидению, что я вовремя прикусываю язык, не посвятив в это Женьку, и лишь что-то невнятно мямлю. Его чистая невинная личность такого не выдержит.

Хотя, глядя порой в эти бесновато сверкающие зеленые глаза, я начинаю сильно сомневаться в его непорочности.

- Вот вечно ты мной недоволен, - бурчу я с напускным раздражением, проводя рукой по встрепанной шевелюре. Мы подъезжаем к следующей станции, девушка с наушниками в этот момент решает отряхнуться от задумчивости и начинает продвигаться в сторону сидений.

- Разве? - Женька удивленно приподнимает брови, вагон дергается, девушка, ойкнув, неуклюже наваливается на него, а он в свою очередь на меня. Всего секунда, и вот мы уже прижимаемся всеми нехорошими местами друг к другу.

Мама.

Женька внезапно оказывается так одуряюще близко, что я чувствую тонкий аромат духов с нотками чего-то древесного, вижу его широко распахнутые глаза со светлыми прожилками в радужке. Понимаю, что он опирается локтями о дверь по обе стороны от моей головы, и, что самое страшное - чувствую его колено, оказавшееся у меня между ног. Пикантно. Но не к месту.

Еще немного, и у меня встанет от одного только рваного выдоха в паре сантиметров от моих губ.

Вагон медленно останавливается, а Женька вдруг улыбается, явно забавляясь моим смущенным замешательством.

- Я всегда был более чем доволен тобой, Паш, - доверительным шепотом сообщает он и наклоняется - его ресницы плавно опускаются, а чувственные пухлые губы приоткрываются, чтобы прижаться к моим.

Сердце рвется из груди восторженной оголтелой птицей. Это он сам только что?

Наш поцелуй кажется мне таким глубоким и долгим, что меня даже спустя секунду, как Женька отстраняется, не покидает ощущение жаркой влаги его несмелого языка.

- Моя станция, - замечает он, на худых скулах вспыхивает жгучий румянец, и как только двери раскрываются, Женька отстраняется и пулей выскакивает из вагона. Я касаюсь пальцами своих припухших губ и тяжело дышу. В голове полнейшая каша. Даже реакция бабусек меня сейчас мало беспокоит.

Потом я подхожу к девчонке, которая все это время наблюдала за нами широко распахнутыми глазами. Вынимаю наушник из ее уха - играет до боли знакомая Comatose.

- Как зовут? - спрашиваю охрипшим голосом.

- Маша… - тянет она испуганно, и в глазах загорается такой восторг, что я невольно задумываюсь о том, не лазит ли она по тому же сайту с порно, что и я.

- Спасибо, Маша, - говорю с чувством неуемной благодарности и думаю о том, что лукавыми глаза Женьки стали в последнее время неспроста. - Господи, спасибо.

========== Супергерой ==========

Мы теперь с Машкой друзья, хотя она настоятельно требует, чтобы я называл нас сообщниками. Ослепительным дуэтом, нечто вроде Бонни и Клайда, Чипа и Дейла, если угодно - Мэри-Кейт и Эшли Олсен.

Только первым нашим общим делом, как ни парадоксально, становится не крутая гангстерскся преступность, спасение мира или актерство. А задницы парней. Точнее, одна конкретная задница.

- Знаешь, что, Павел! - когда я захожу на третий круг, Маша резко останавливается и опирается ладонями о спинку дивана. Ее темные длинные волосы растрепались от бега и теперь лезут в глаза и рот. Она очень тягуче произносит «Па-а-вел», и у меня сосет под ложечкой. Полным именем меня только батя называет перед тем, как начать ругать, а тут Маша, которая с ее мечущими молнии голубыми глазищами в три раза страшнее отцовского гнева. - Если ты сейчас же не возьмешься за подготовку с полной серьезностью, то… то я за себя не отвечаю!

Если Маша отвечала за себя, когда бегала за мной вокруг дивана с полной клизмой, то мне страшно представить, что будет, когда она перестанет за себя отвечать.

Я поднимаю руки над головой в знак капитуляции и жалобно тяну:

- Но как же так? Неужели, обязательно пихать это в себя, да еще и мазать… - я кошусь на тюбик с маминым кремом для лица, угрожающе зажатый в правой руке Машки, и судорожно сглатываю.

- Мы ведь уже выяснили, что не быть тебе активом, - терпеливо поясняет она и плавно двигается в обход. Когда мыс ее тяжеловесного ботинка показывается из-за края дивана, я, чувствуя непосредственную близость опасности, так же неторопливо ударяюсь в бегство. - К тому же, ты послал смску Жене, так что пути назад уже нет.

Формально, я написал ему только «приходи после пар, у меня дома до следующего понедельника никого». В обычных обстоятельствах такой текст не вызвал бы лишних подозрений, но, учитывая тот факт, что мы с Женей уже две недели после знаменательного поцелуя толком не пересекались и при телефонных разговорах после обмена приветами молчали, как партизаны русско-японской, вывод напрашивался сам собой. Фактически послание звучало как - «приди и возьми меня».