Свободная территория России

Путешествие Кравцовых в Мюнхен заняло около недели. Прямого сообщения из Анкары не было и по прибытии в Истанбул они, не теряя времени, пересели на Ориент Экспресс. Прикоснувшуюся к европейской жизни Машу умиляло все: взаимная вежливость пассажиров и обслуживающего персонала, чистота в вагоне и в туалетах, удобство их отдельного купе, белоснежное постельное белье и элегантные теплые одеяла — с непривычки поезд ей казался роскошным. С широко раскрытыми глазами стояла она у окна, впитывая проносящуюся мимо неведомую жизнь. Горы, леса, мосты через реки, возделанные поля, солнце, облака, погода, строения, вокзалы, толпы на платформах — все удивляло ее, все выглядело не таким как на ее несчастной родине, все казалось ей лучше и правильней. Временами туман или капли дождя застилали проносящиеся мимо пейзажи, но она терпеливо ждала пока влага рассеется, чтобы увидеть больше. Сергей звал ее, пытался отвлечь и тщетно заводил разговоры, но она не отрывала глаз от стекла, и только долгие и глубокие пространства ночей заставляли ее возвращаться в реальность. Вечерами Сергей обучал ее немецкому языку; она оказалась способной и прилежной ученицей, на лету схватывающей премудрости морфологии и спряжения модальных глаголов. По утрам Сергей часто присоединялся к своей жене; сидя на диване и крепко обнявшись они всматривались в послевоенную Европу. По мере приближения к Германии последствия бомбежек становились заметнее. Вокзал в Мюнхене, где в полдень они покинули поезд, пострадал особенно сильно. Останки бетонных опор торчали из треснувшей мостовой, завалившаяся набок искареженная крыша сквозила дырами, в грудах мусора под ней скрывались бездомные собаки и кошки. Сергей не узнавал страну, в которой прошла его молодость. Бесконечная череда руин тянулась по обеим сторонам железной дороги. Они вышли на привокзальную площадь и, опустив свои чемоданы в густую придорожную пыль, осмотрелись в поисках пристанища. Погожий осенний день располагал к спокойному созерцанию. Солнышко ярко светило на разрушенный город, теплый ветерок лениво шевелил груды бумажного мусора, и безразличные к людским желаниям и заботам воробьи купались в лужах на днах многочисленных колдобин. «Куда ты меня привез? Мы здесь не сможем жить! Это хуже чем СССР!» Маша указала на нищету и разруху кругом. Понурив головы по тротуарам ковыляли одноногие, кривобокие и безрукие ветераны в потрепанных зеленых формах — остатки разбитых полчищ Гитлера. Изредка навстречу попадались их отцы и деды. Те были в штатском — как правило в пиджачных парах с оттопыренными плечами — они осуждающе смотрели на молодое поколение или старались их вовсе не замечать. Стайки хищных как акулы подростков обоего пола шныряли глазами, выискивая военнослужащих оккупационной армии и предлагая им всевозможные услуги. Однако улицы были уже свободны от завалов, мостовые отремонтированы и по ним плавно катились вереницы зеленых американских джипов, сверкающих мерседесов и юрких опелей. Обугленные остовы многоэтажных зданий, огороженные наспех сколоченными заборами, напоминали о недавних боях. Kругом продолжась работа. Население, преимущественно женщины, не унывало. Опрятно одетые, но с безрадостными лицами они выстроились в цепочки, голыми руками передавая друг другу обломки кирпича и бетона. Более тяжелые и крупные куски развалин вывозились мужчинами на тачках и сваливались на обочине. «Не волнуйся,» Сергей ободряюще улыбнулся своей подруге. «Ты не знаешь немцев. Страна будет быстро восстановлена. Без нацистов жизнь станет лучше прежней. Здесь нам не надо боятся ареста. Здесь не наказывают за вымышленные преступления.» Отель размещался в цокольном этаже трехэтажной облупленной постройки. Строительные леса, покрывающие фасад, не могли скрыть ее былого великолепия: потрескавшиеся мраморные колонны, арочные окна, затейливый лепной декор и рельефы на тему баварской истории. Прямоугольный лист фанеры с названием гостиницы, выписанным крупными готическими буквами, висел над чугунным козырьком подъезда. Сверху доносились стук молотков, визг пил и голоса рабочих. «Кommen sie, bitte!» приветствовал наших путешественников маленький сгорбленный человек с морщинистым лицом. Едва завидев Сергея и Машу в дверях, старичок приветственно улыбнулся. Коричневый шерстяной костюм хорошо сидел на его узких плечах. Он стоял за конторкой из массивного красного дерева, электрическая лампа под зеленым стеклянным абажуром бросала свет на его седую голову. Широкий вестибюль был пуст, вдоль голых замызганных стен разместилось несколько разнокалиберных кресел и диванов с провалившимися сиденьями. Сергей спросил комнату на три дня. «Конечно,» портье принял их документы и начал заполнять анкету. «Мы открылись неделю назад,» тараторил он, не отрывая глаз от бумаг. «Гостиница наполняется. Гости прибывают каждый день. Они помнят нашу отличную довоенную репутацию. Через три месяца мы откроем верхние этажи и все станет как прежде.» «Вряд ли,» Сергей насилу подавил желание возразить, но молча сгреб ключ со стола и прошел вместе с Машей в свою комнату. Затхлый воздух пахнул на них как только они вошли в помещение. Номер был просторный, тихий, но скудно меблированный и с низким потолком. Голые бледно-розовые стены блестели свежей известкой. Луч солнца, пробивающийся через щель в плотных, коротких гардинах падал на грубый квадратный стол и стеклянный графин посередине. Четыре венских стула с высокими сетчатыми спинками стояли вокруг. Вместительная кровать, застеленная клетчатым одеялом и увенчанная двумя объемистыми подушками, дополняли интерьер. На тумбочке у изголовья кровати стоял черный телефон, под которым лежала толстая справочная книга. Положив чемоданы на подставки, Сергей сразу потянулся к средству связи. «Попробую найти старых друзей,» его пальцы перелистывали страницы. Маша не могла услышать его, она переодевалась в ванной. Прошел час, на лбу Сергея собрались морщинки, глаза сузились от напряжения, он делал пометки карандашом на листке бумаги и набирал номера, один за другим; телефонная трубка прижата к его уху, покрасневший указательный палец неустанно крутил жужжащий диск на передней панели. Разомленная Маша вернулась в комнату; свежая и благоухающая цветочным мылом, закутанная в махровое полотенце, она уселась напротив своего мужа, не зная как ему помочь, ее рука лежала на его колене. Сергей не сдавался и прочесывал адреса, один за другим. До слуха Маши долетали нескончаемые длинные гудки, после многих попыток иногда кто-то отвечал, но ответ был всегда один: «Вы ошиблись номером.» Часы на ратуше прозвонили шесть, день за окном уже померк, Маша включила электрический свет, но Сергей продолжал свой поиск. «Нашел,» лицо его наконец озарилось улыбкой. «Фон Лампе, вот кто не сдал позиций! Послушай!» Со счастливой улыбкой он было протянул своей жене рокочущую басом трубку, но потом продолжая разговор, опять прижал ее к уху. «Да…Прибыли сегодня…В гостинице возле вокзала…Deutscher Kaiser…С удовольствием…Ваш адрес…Где это?» Его рука, схватив карандаш, заскользила по бумаге. «Хорошо…Одну минуту. Я спрошу у своей супруги.» Прикрыв трубку ладонью Сергей перевел глаза на Машу. «Алексей Александрович приглашает нас к себе. Когда мы сможем придти?» «Если это недалеко, то не раньше, чем через два часа,» Маша была обескуражена переменой планов. «В восемь тридцать не поздно?» Сергей обратился к невидимому собеседнику и, получив утвердительный ответ, положил трубку.

Человек-рикша, мускулистый мужчина с резкими чертами лица, одетый в вытцветшую форму полковника вермахта подрядился отвезти их по указанному адресу. Сергей и Маша уселись на скамеечке позади него. Зашуршали шины, сильные ноги полковника закрутили педали, от напряжения чуть поскрипывала цепь. По мере удаления от вокзала разрушений становилось меньше, во множестве начали попадаться уцелевшие дома, они сливались в нетронутые, молчаливые, тускло освещенные уличными фонарями кварталы. На тротуарах изредка попадались пугливые прохожие, вздрагивающие и оглядывающиеся на проезжающих; там и сям в вышине горели разноцветные квадраты окон, в опустевших комнатах за задернутыми шторами ютились человеческие жизни. Ночь была глухая и беззвездная; рикша снизил скорость и силился разглядеть эмалированные таблички с названиями улиц. «Es ist hier,» после поисков в темноте объявил он. Сергей проверил адрес, согласился и расплатился с ним. Дул свежий, влажный ветер и Маша невольно запахнула свое пальто, прежде чем они вошли в подъезд серого пятиэтажного здания. По широкой лестнице с чугунными завитушками они поднялись на нужный им этаж и позвонили.