Профиль
Люди, с другой стороны, не меняются, но даже теперь, десять тысяч лет после постройки пирамид и пять тысяч лет после взрыва первой атомной бомбы, в них неразрешимая загадка и нечто удивительное.
Девушка в красивом платье негромко смеялась, глядя на сидевшего против нее мужчину; человек средних лет в неудобном выходном костюме набирал номера меню робота-официанта, а его жена и двое детей серьезно следили за ним; два бизнесмена оживленно разговаривали за десертом.
Именно когда взгляд Дэвида упал на бизнесменов, это и произошло. Один их них, с налитым кровью лицом, конвульсивно дернулся и попытался встать. Второй, слабо вскрикнув, протянул руку в тщетной попытке помочь, но первый уже упал в кресло и скользил под стол.
Дэвид вскочил при первом же признаке происшествия, и теперь его длинные ноги в три шага преодолели расстояние между столиками. Прикосновением пальца к электронному контакту у телевизора он опустил фиолетовый занавес с флуоресцирующим рисунком в открытом конце алькова: теперь сцена не привлечет внимания. Многие обедающие вообще предпочитали такое уединение.
Только теперь спутник заболевшего обрел голос. Он сказал:
– Мэннинг заболел. Какой-то припадок. Вы врач?
Голос Дэвида был спокойным и ровным. В нем звучала уверенность. Он сказал:
– Сидите спокойно и не шумите. Сейчас здесь будет управляющий, и все, что можно, будет сделано.
Он поднял больного, как куклу, хотя тот был плотного телосложения. Дэвид оттолкнул как можно дальше стол; пальцы его при этом сверхъестественно задержались в дюйме над поверхностью силового поля. Он положил человека в кресло, расстегнул магнитный зажим его куртки и начал делать искусственное дыхание.
У Дэвида не было иллюзий. Он знал эти симптомы: неожиданный прилив крови к лицу, утрата голоса и дыхания, несколько минут борьбы за жизнь и затем конец.
Занавес отлетел в сторону. С удивительной скоростью управляющий отозвался на сигнал тревоги, который Дэвид нажал до того, как покинул свой столик. Управляющий был низеньким полным человеком в черном тесном костюме консервативного кроя. Лицо его было обеспокоено.
– Здесь что-то… – Он, казалось, съежился при виде зрелища.
Оставшийся в живых посетитель говорил с истерической поспешностью:
– Мы обедали, когда у моего друга произошел приступ. А кто этот человек, я не знаю.
Дэвид оставил свои тщетные попытки. Отбросив густые каштановые волосы со лба, он сказал:
– Вы управляющий?
– Я Оливер Гаспер, управляющий кафе Верховного, – удивленно ответил полный человек. – Кто-то со столика 87 подал сигнал тревоги, но столик пуст. Мне сказали, что молодой человек только что вбежал в альков столика 94, и вот я здесь. – Он повернулся. – Пойду за врачом.
Дэвид сказал:
– Минутку. Бесполезно. Этот человек мертв.
– Что?! – воскликнул второй обедавший. Он бросился вперед с криком: – Мэннинг!
Дэвид удержал его, прижав к невидимой крышке стола.
– Спокойней. Помочь ему нельзя, а шуметь не нужно.
– Да, да! – быстро согласился Гаспер – Нельзя расстраивать других обедающих. Но послушайте, сэр, все же врач должен осмотреть этого беднягу, чтобы установить причину смерти. Я не могу допустить нарушений закона в своем ресторане.
– Мне жаль, мистер Гаспер, но в данный момент я запрещаю осмотр этого человека кем бы то ни было.
– О чем это вы говорите? Если человек умер от сердечного приступа…
– Пожалуйста. Давайте не устраивать бесполезных дискуссий. Как вас зовут, сэр?
Оставшийся в живых посетитель тупо ответил:
– Эжен Форестер.
– Ну что ж, мистер Форестер, мне нужно точно знать, что съели вы и ваш спутник.
– Сэр! – Маленький управляющий смотрел на Дэвида выпученными глазами. – Вы считаете, что причина в пище?
– Я ничего не считаю. Я задаю вопросы.
– У вас нет права расспрашивать. Кто вы такой? Никто! Я требую, чтобы этого беднягу осмотрел врач.
– Мистер Гаспер, это дело Совета Науки.