Автобиографическая повесть по мотивам воспоминаний автора о жизни на оккупированном фашистами Кавказе.
Содержание:
ПРОЛОГ 1
ГЛАВА 1 2
ГЛАВА 2 4
ГЛАВА 3 5
ГЛАВА 4 7
ГЛАВА 5 7
ГЛАВА 6 8
ГЛАВА 7 9
ГЛАВА 8 10
ГЛАВА 9 11
ГЛАВА 10 12
ГЛАВА 11 14
ГЛАВА 12 15
ГЛАВА 13 16
ГЛАВА 14 17
ГЛАВА 15 19
ГЛАВА 16 21
ГЛАВА 17 22
ГЛАВА 18 23
ГЛАВА 19 24
ГЛАВА 20 28
ГЛАВА 21 30
ГЛАВА 22 31
ГЛАВА 23 33
ГЛАВА 24 35
ГЛАВА 25 36
ГЛАВА 26 37
ГЛАВА 27 38
ГЛАВА 28 39
ГЛАВА 29 40
ГЛАВА 30 41
ГЛАВА 31 43
ГЛАВА 32 44
ГЛАВА 33 45
ГЛАВА 34 47
ГЛАВА 35 48
ГЛАВА 36 50
ГЛАВА 37 51
ГЛАВА 38 52
ГЛАВА 39 53
Борис Ширяев
КУДЕЯРОВ ДУБ
Эта книга Бориса Ширяева не скоро будет издана в России. Очень многие посчитают его предателем Родины. Двойным предателем. Покинув Советский Союз вместе с отступавшими немецко-фашистскими войсками, Ширяев после окончания войны жил в Италии, где перешел в католическую веру.
Ну как же не двойной предатель! Это серьезные основания для того, чтобы не марать руки от соприкосновения с продуктами деятельности подобного человека. Особенно со стороны записных патриотов.
А, между тем, именно патриотический журнал "Наш современник" впервые ввел имя Ширяева в литературно-художественный оборот, опубликовав его "Неугасимую лампаду" в начале 90-х годов прошлого века. Произведение с восторгом было встречено критикой. Его даже поставили рядом с "Архипелагом ГУЛАГ" А. Солженицына. Более того, некоторые критики посчитали, что Солженицын зло обвинял сталинскую систему и не более того, а Ширяев пытался понять душу самых кровожадных представителей гулаговской системы, по-христиански жалел их. В "Неугасимой лампаде" автор вспоминает о том, как несколько лет провел в Соловецком лагере особого назначения. Этот лагерь положил начало архипелагу ГУЛАГ.
Вслед за журналом "Наш современник" Ширяева стали публиковать наши церковники, ибо автор немало писал о русских праведниках, о вере. Он был набожным человеком.
Последняя книга Бориса Ширяева "Дипи в Италии" вышла в начале 2000-х.
Издатели не знали подробностей биографии Бориса Ширяева. Именно этим можно объяснить публикацию некоторых его произведений. Со временем многое прояснилось. И этого писателя стали сторониться.
Почти все книги Ширяева автобиографичны. Единственная попытка написать произведение с вымышленным сюжетом и некоторыми персонажами - повесть "Кудеяров дуб". Но и здесь победил бытописатель. Но именно этим она и заинтересует современного российского читателя. Ибо период войны с немецко-фашистскими захватчиками у нас слишком идеологизирован. А именно об этом времени и пишет Ширяев с журналистской точностью не только к бытовым деталям, но и к духовной атмосфере той поры.
Хорошо всем нам известная по книгам, фильмам и учебникам истории война открывается с иного ракурса после прочтения "Кудеярова дуба".
О прошлой жизни главного героя повести, преподавателя русского языка и литературы Брянцева, в тексте говорится туманными намеками. Но поскольку герой списан с самого автора, мы вправе напомнить вехи жизни Бориса Ширяева. Родился в Москве, учился в Московском университете, со студенческой скамьи отправился на фронт добровольцем из патриотических побуждений. Был награжден, повышен в звании. Как это напоминает биографии ветеранов Великой Отечественной!
Первая мировая закончилась социалистическим переворотом в 1917-м. Возвратившись в Москву, он попал в другую страну, где на бывшего офицера власти смотрели с подозрением - потенциальный контрреволюционер. Может быть, он и врос в новую жизнь, если бы не эти сомнения в его благонадежности. Как-никак, из дворянского сословия. Ничего, что семья давно обеднела, не владела людьми и землями, жила плодами рук своих и головы. Классовый враг и точка!
Не найдя себя в новой жизни, Ширяев отправляется на юг страны, где формируется добровольческая белая армия. Только за попытку перебраться на территорию, где нет большевиков, отставного офицера задерживают и приговаривают к расстрелу. Ему удается бежать, он возвращается в Москву, но скрывается недолго. Снова арест, Бутырка, суд и наказание: десять лет в Соловецком лагере особого назначения.
За примерное поведение Ширяева амнистировали через семь лагерных лет, но жить в Москве не разрешили, отправили на вольное поселение в Казахстан, Туркменистан, потом в Воронежскую область. Уже перед новой войной мы находим Бориса Ширяева в Карачаево-Черкесии и Ставрополе в качестве преподавателя педагогического института. Как он остался на свободе в 1937?!
И начинается еще одна война. И докатывается она до Ставрополя. Немцы оккупируют город в августе 1942.
С этого момента и начинается действие повести "Кудеяров дуб". Но если дальнейшее поведение главного героя повести преподавателя русского языка и литературы Брянцева в какой-то мере предсказуемо, то о других персонажах этого сказать однозначно нельзя. А их много списал с натуры Борис Ширяев в своем сочинении. Это и студенты его курса - комсомольцы; это рабочие пригородного совхоза, куда Брянцев устроился сторожем, спасаясь от голода; это городская интеллигенция, сотрудники городской газеты и рабочие типографии, пригласившие его возглавить новый независимый печатный орган. О том, как вели себя все эти люди в оккупированном городе, нам историки не рассказывали и никогда не расскажут. А это очень интересная история.
ПРОЛОГ
Керосин в Масловке кончился в первые же дни войны, да и до того велся не у многих. Кто дружил с трактористом, тот выпрашивал у него пузырек на коптилку или менял у рабочих МТС на яйца и масло, а большая часть изб без него обходилась. Время летнее - день долгий. Вернувшись с работ, повечерять наскоро в полутьме, а постлаться и лечь можно и в потемках. К осени стало хуже: наползут сумерки, завалит небо тучами - в избах полная тьма, а сон еще не идет, да и у баб дела много. Плохо. Скучно. Иной вечер не в моготу становится.
Вот и теперь, хоть и дождик кропит, Арина Васильевна сидит на завалинке под крытым еще покойным мужем крылечком. Тогда, в давно ушедшие годы, знаменито он его оборудовал, кружевною резьбою обшил поверху, расцветил охрой и суриком. Теперь от этих узоров и следа нет, а резное кружево лишь кое-где клоками догнивает. Да и сама крыша сгнила - вся протекает.
Вдовство горькое.
Большая мутная капля собралась под трухлявой тесиной, затяжелела и упала на щеку Арины. Вдова не смахнула ее. Капля покатилась по щеке, оставляя за собой блесткий следок, затекла в морщину у губы, в ней и осталась. Вот с этого крылечка, с этой вот треснувшей, обломавшейся уже ступеньки последний разок на него глянула Арина. Обернулся тогда он, тряхнул картузом, и поворотил за угол. Только всего и было при расставании.
Ступенька-то треснула и обломилась. Так и бабья жизнь тоже треснула тогда, тоже обломилась.
Осенний дождь зачастил, слился в одну серую, мутную пелену с наползшими сумерками. И соседской крыши видно не стало. Только слышно, как капли по лужам стегают.
Что уж там гадать-вспоминать! В избу пора. Скоро и ночь. Вдовья, одинокая, долгая ночь.
По блесткому следку дождевой капли другая покатилась - он или так это? Только померещилось? Тот, что на Шиловской горе, кривой?
Кривому ему и быть теперь надо. Головинские мужики ему тогда начисто глаз выбили, всем это известно и урядник Баулин говорил. Ногу тогда тоже перешибли. Ване, соколику.
Он ли? Откуда? Ведь столько годов вести о себе не давал.
Нет, не он. Все обличье другое. А вот как бровью повел, - будто он, Ваня мой ненаглядный, будто с того света сошел. Воротился.
Он! Он это, - стучит бабье сердце во вдовьей посохшей груди, - он! Помолоду оно трепыхается, жаворонком поет, а не серой кукушкой стонет.
Он! Ваня это!
Так трепыхнулось сердце, что Арина Васильевна даже за грудь схватилась. А нету ее, груди. Уплыли обе лебедки белые. Зачахли одни, без ласки милого. Иссохли.
Нет, не он это был на Шиловском спуске. Так, померещилось что-то.
Еще одна капля скатилась по блесткому проторенному следу. За ней еще.
Не он…
- Много лет вам здравствовать, Арина Васильевна!