Охота на медведя: Петр Катериничев

Олег Гринев, брокер по прозвищу Медведь, решается на небывалую по масштабам финансовую операцию. Но некто, предпочитающий оставаться в тени, просчитывает все, даже боль личной трагедии гениального брокера. В решающий момент только вера, честь и достоинство, совсем не те категории, которыми сегодня принято манипулировать, неожиданно спасают Олега.

Петр КАТЕРИНИЧЕВ
ОХОТА НА МЕДВЕДЯ

Медведь - в Мифологических представлениях и ритуале - основатель традиции, дух-охранитель, хозяин, даритель, двойник человека, один из главных героев сказок, былин, загадок, поверий, заговоров.

Медведь - брокер на бирже, играющий на понижение курса ценных бумаг.

Название связано с тем, что в природе медведь, нападая на противника, бьет его лапой сверху вниз.

Рад медведь, что стрелка обошел, рад стрелок, что медведю не попался.

В. Даль. Пословицы и поговорки русского народа

ПРОЛОГ

Длинный коридор разделен ровными прямоугольниками дверей; пол в ковровом покрытии, безукоризненная геометрическая правильность стен; сквозь окно в конце коридора проникает ровный неяркий свет; лишь один лучик прочерчивает помещение, и воздух в этом луче переливается охрой и золотом, словно блестки на покрывале лесной феи.

В одной из комнат за столом друг против друга - сухощавый профессор-немец и выпускник финансового факультета Олег Гринев. Его лохматая шевелюра и пиджак, явно купленный на распродаже, резко диссонируют со строгой респектабельностью заведения. Впрочем, Гринев не выглядит здесь ни лишним, ни жалким. Открытое, волевое лицо, прицельный прищур синих глаз. Он высок, атлетически сложен, и порою кажется, что стоит лишь ему подняться с небольшого стула перед профессорским столом, развернуться, то он не только потолок проломит, но и разворотит играючи весь этот роскошный кабинет.

В углу - большие напольные часы; их неторопливый ход гулок и напоминает удары метронома, неумолимо отсчитывающего мгновения нашей жизни. А уж какой сложится эта жизнь - гармоничной, полной музыки или - наоборот?

Солнечный луч есть и в этой комнате; Гринев мечтательно наблюдает переливы золотого в его сиянии. Профессор говорит монотонно, но в голосе его угадывается и некоторое сочувствие:

- Господин Гринев, ваше упорство превзошло все мои ожидания. Будем считать, что вы сдали мой экзамен. Долго готовились?

- Достаточно долго, доктор Гофман.

- Хотите совет?

- Да.

- В вас чувствуется амбиция. Вас ведь не устроит место счетовода в каком-нибудь банке?

- Нет.

- В том-то и дело. Но заниматься финансами я вам не рекомендую.

Категорически не рекомендую. - Профессор снимает очки, взгляд да и само лицо его становятся наивными и немного детскими, как у всякого человека, вдруг лишенного привычных, укрупняющих мир линз. - Упорство здесь не поможет, господин Гринев. Деньги - нет, не те деньги, что люди тратят на еду или развлечения, а деньги истинные, значимые, то, что мы именуем финансовыми потоками, - они похожи на когорты и легионы невидимой армии. И каждый, кто прикоснулся к таким деньгам, чувствует даже не искушение - страсть управлять ими. Страсть сгореть в лукавом пламени мнимой власти. Править. - На лице профессора мелькнула улыбка страдания. - Деньги дают иллюзию могущества, но людям кажется, что правят именно они. Лукавство в том и состоит, что сами финансы мнимы, эфемерны, они дают все, что желает получить смертный, все, кроме жизни. А забирают самого человека. Его сердце. Его душу. Мне приходилось видывать людей, что называется, на гребне успеха, но поверьте, это были конченые люди. Под масками довольства - лишь пустота, и ничего, кроме пустоты.

В вашем языке есть более емкое слово: "нежить". - Профессор помолчал, произнес едва слышно:

- А у нежити своего лица нет, она ходит в личинах.

В старинных часах что-то хрипло заурчало и гулко пробило один раз.

Профессор сразу замолчал, сник, и вид у него был такой, будто он сказал что-то тайное, чего говорить, по крайней мере в этом кабинете, вовсе не следовало. Он даже слегка покраснел, словно спохватившись, надел очки, взгляд его снова стал безразличным, голос - тихим и ровным:

- Финансы - это сокрушающая сила, господин Гринев. Но силу эту вы совсем не чувствуете. - Профессор закончил совсем уж буднично, даже суховато, явно стесняясь своего недавнего многословия:

- Как ваш преподаватель, рекомендую вам подыскать другую профессию.

Гринев ответил спокойно и твердо:

- Благодарю вас, доктор Гофман. Мне нравится моя профессия. - Помедлил и добавил еще уверенно:

- А что до силы... Не в силе Бог, а в правде.

Профессор странна улыбнулся, словно сочувствуя - то ли сидящему перед ним выпускнику, то ли самому себе:

- Видно, что-то важное мне так и не удалось до вас донести, господин Гринев. А впрочем... Вы ведь собираетесь работать в России?

- Да.

- Тогда... Один только Бог знает, чем вы станете. - Профессор склонился над столом, дорогим пером подписал лежащий перед ним реестр. - Диплом вы сможете забрать завтра в деканате. - Сосредоточенно завинтил колпачок ручки, взглянул на Гринева пристально, улыбнулся:

- Удачи вам, Олег.

- Благодарю вас, доктор Гофман.

Гринев выходит тем же коридором на площадь, оборачивается и пристально смотрит на стилизованные фигурки перед зданием биржи, останавливает взгляд на медведе.

За фигурной литой оградой - частное владение. Огромный ухоженный парк, поле для гольфа. Чуть дальше - здание элитной психиатрической лечебницы: белое, в колониальном стиле.

В комнате, полной света и живых цветов, совсем юная девушка беседует с врачом, холеным мужчиной лет пятидесяти.

- Я принесла дяде Роджеру свежие газеты.

- О, сэр Джонс любит все свежее, - доктор внимателен и спокоен, - свежевыжатый сок, свежемолотый кофе, свежие сорочки. А вот свежие газеты ему совсем не нужны. Он требует только "Wall Street Journal" за тысяча девятьсот семьдесят третий год. И отчеты своих банков того же периода. Мы регулярно ему это предоставляем.

- Скажите, доктор, его заболевание...

- Все дело в том, мисс Джонс, что он вовсе не кажется больным. Просто его сознание не желает считаться с настоящим. Оно переместилось на треть века назад. При этом он активно и успешно работает.

- Работает?

- О да. Это специфическая клиника

. У нас все работают. Или - играют.

Биржевики как дети: им нужно постоянно играть. Есть поразительные примеры...

- Да?

- Один молодой человек. Он был ведущим трейдером "Крименса" на фондовой бирже. Стабильность, никакого особого риска, но притом - дикое напряжение и, наверное, искушение. Рассудок не выдержал, и он попал к нам. И знаете, что самое невероятное?

- Что?

- Мы тут создали виртуальную биржу. И фондовую, и валютную...

Трудоголиков, особенно биржевиков, нельзя лишать привычного азарта - это для них как бы наркотик, но такой, что повышает и уровень тестостерона и особенно серотонина...

- Доктор...

- Извините, мисс Джонс, увлекся. Так вот: после серьезного кризиса молодой человек попал к нам и - будто сдерживающая пружина сломалась в нем. Да, он потерял рассудок, но сохранил талант и интеллект, как это ни покажется странным. И стал играть рискованно, на грани безрассудства, но столь успешно, что, будь наша биржа реальной, он уже сделался бы миллиардером. За какой-нибудь год.

- Вы говорите, он успешен... Так может быть, это не болезнь?

- К сожалению, молодой человек неизлечим, - отрезал доктор тоном не допускающим возражений. - Блестящий интеллект еще не есть сознание. Вы это вряд ли поймете, но для любого специалиста картина его заболевания ясна.

- Тогда все мы несколько нездоровы... - негромко, словно про себя, произнесла мисс Джонс.

Доктор посмотрел на нее так внимательно, что девушка смутилась. Потом справилась с собой, вздернула подбородок:

- Я забыла, что шуток у вас не понимают. У вас их фиксируют.

- А разве вы шутили?.. - Доктор выдержал паузу, изобразил губами улыбку:

- Вы напрасно полагаете, милая леди...

- Скажите, доктор, - перебила врача мисс Джонс, едва справившись с возникшим вдруг чувством острой антипатии к сидящему напротив психиатру, - а дядя Роджер...

- С ним проблем нет. Вот только... Сейчас он постоянно пытается связаться с Москвой, с неким Сержем Корсакофф и Теодором Гринефф. И несколько взвинчен и обескуражен неудачей этих попыток. У сэра Джонса были компаньоны в Советской России?

- Я ничего про это не знаю. - Девушка улыбается. - В семьдесят третьем меня еще не было. Думаю, даже мои родители тогда еще учились в школах. В разных штатах. Скажите, могу я, увидеться с дядей Роджером?

- Сегодня он немного переутомлен. Ему рекомендован дневной сон.

- Вот как? Тогда... вы не могли бы передать ему эти кексы к чаю? Дядя их очень любит.

- Не беспокойтесь, мисс Джонс, мы помним обо всех его пристрастиях и следуем им. В конце концов, один из самых богатых финансистов Соединенных Штатов заслужил к себе и самое внимательное отношение. - Доктор замолчал, добавил после короткой паузы с мягкой улыбкой:

- К тому же это его клиника.