Слабое звено: Руденко Борис Антонович

Борис Руденко

У Бартоло тестовая программа не прошла, - ни с того ни с сего сказала мне Ольга, выбираясь из бассейна. - Не прошла, значит, не пустили, - автоматически пробормотал я, вытирая лицо. - А с какой стати он вообще ее запустил? - Ты же знаешь, как он относится к Коммуникатору. Это же его дитя. - Приемное дитя, - поправил я ее. - И к тому же прекрасно воспитанное родными родителями. Ольга улыбнулась и принялась растираться полотенцем. - Но программа все же не прошла, - сказала она. - Бартоло обеспокоен. Честно говоря, и я бы обеспокоилась.

Я хотел ответить ей какой-нибудь шуткой, но увидел, что с противоположного бортика меня зовет Сурдин.

– Передай ему, чтобы больше не мучил ни программы, ни Коммуникатор, - сказал я. - И сама не переживай по пустякам. Бартоло придется немного потерпеть. Настанет время, и у него будет возможность показать свою квалификацию… Ты в оранжерею? Тогда встретимся после обеда…

Я бросил полотенце в утилизатор и пошел к Сурдину.

* * *

Мы герои, всем известно. Некоторые, правда, считают нас идиотами, но это их личное дело. Хотя иногда я был готов согласиться с этими некоторыми. Теперь - нет. Такие мысли обычно приходят в первом полете примерно спустя год после старта. Каждый из нас рано или поздно начинает задумываться о том, во что он, собственно, ввязался, когда скорость Обломка переваливает за световой порог и возвращение возможно лишь теоретически.

Мы прокладываем путь тем, кто последует за нами. У них будут свои трудности, на новой планете их ждут опасности и проблемы, о которых мы, возможно, никогда не узнаем, но от самой мучительной - шестилетнего заточения в замкнутом пространстве межзвездного корабля - мы их избавим.

* * *

Тот разговор с Ольгой я выбросил из памяти уже через несколько минут, но, как оказалось, напрасно. Спустя несколько дней тема всплыла вновь.

– Командир, извините!

Доктор Кольцов остановил меня у двери каюты. Маленький, плотный и густоволосатый (растительность занимала всю площадь его лица, кроме полоски лба и очков), Кольцов сейчас выглядел словно взъерошенный и очень взволнованный воробей.

– Извините, командир, - он засмущался, будто готовился произнести очевидную глупость. - Я случайно услышал, что с Вратами возникли какие-то проблемы.

– Я тоже слышал подобное, - сказал я.

– И что вы скажете? - кажется, Кольцов от волнения приоткрыл рот, но сквозь густую растительность на губах и подбородке это было не очень заметно.

– Мне часто приходится слушать всякие нелепости, - пожаловался я. - Большая часть из них связана с кажущимися проблемами.

– Но Коммуникатор, он…

– Я еще не все сказал, доктор. Проблемы с Коммуникатором на сегодняшний момент - это и есть нелепости. Кстати, кто вам о них сообщил?

– Просто… случайно услышал… не помню даже где и от кого, - Кольцов явно устыдился, но сквозь его волосяной покров краски лица были неразличимы. Он взмахнул пухлой рукой и быстро убежал.

Я озадаченно глядел ему вслед. Откуда эти разговоры? С какой стати Бартоло вообще вздумал гонять тесты, которые заведомо не могут показать результат? В этом следовало разобраться.

* * *

Герои - так говорят о нас, когда хотят сделать приятное. По сути же мы просто дальнобойщики, обыкновенные водители. Наша работа - доставить Коммуникатор к планете, намеченной для колонизации. И только. Ко всему остальному мы никакого отношения не имеем. Если полет занимает пять-шесть лет, то подготовка к нему - примерно столько же, но этим занимаются другие. Нужно отыскать в поясе астероидов подходящий обломок и перетащить на него в разобранном виде, а потом смонтировать Коммуникатор - Врата в новый мир. Для этого требуются огромные средства, колоссальные усилия тысяч людей. И только после этого на Обломок забрасывается полетная команда. Достигнув цели, мы откроем Врата и вернемся через них на Землю, а в построенный межзвездный туннель устремятся многочисленные отряды колонистов.

Пройдут годы - и очередной Обломок отправится в путь теперь уже с нового, освоенного человечеством плацдарма.

А мы просто водители…

Через три недели мы отметим первую годовщину полета. Это серьезная дата. Думаю, год прошел успешно. У нас не случалось серьезных происшествий, экипаж был здоров и вообще внешне все шло нормально, хотя в последние дни я начал испытывать неясное беспокойство, пока что не понимая его причины…

* * *

Набирая салат из судка, я ощутил толчок в плечо.

– Извините, командир, - сказал Войцех.

Я посмотрел на него. Неуверенными движениями Войцех тыкал перед собой вилкой, пытаясь подцепить кусок жаркого. Лицо его было багровым, взгляд замутнен.

– Что с тобой? - спросил я.

– Все нормально, - побормотал он, избегая смотреть мне в глаза. Изловчившись, наколол-таки кусок, положил на тарелку и удалился к дальнему столику, шагая с чрезмерной тщательностью.

У нас не было специальных запретов или ограничений на потребление спиртного. Да это и невозможно: синтез этилового спирта в наших условиях - задача для первоклассников. Но ни один из членов экипажа не имеет вредных привычек. Их тестировали десятки раз. В полет не попадают ни потенциальные алкоголики, ни наркоманы. У всех нас иногда возникает потребность немного расслабиться, и я отношусь к этому снисходительно. Однако Войцеху через два часа заступать на вахту. И хотя его задача вахтенного пока сводилась всего лишь к наблюдению за показаниями приборов (дай бог, чтобы так продолжалось и дальше), все это мне очень не понравилось.

Сегодня в кают-компании на обед собралось человек пятнадцать. Каждый из присутствующих все прекрасно понимал, однако старательно делал вид, что ничего не замечает. И это не понравилось мне еще больше. Они явно были информированы лучше меня. Я отставил свою тарелку, пошел за Войцехом и сел напротив.

– Что случилось?

– Все нормально, командир, - он попытался изобразить беззаботную улыбку, однако получилось неважно.